Оля, Спасибо! Очень приятно было бы Серёже. 

Спокойной ночи, Владимир! Намордник - на видное место!!! 

Всех благ тебе и твоей семье, Виктор! Желаю стойко справляться со всеми жизненными трудностями!

Подборка песен на полтора часа:

ПЕСНИ НАШЕГО ДВОРА ✭ ХИТЫ НА ВСЕ ВРЕМЕНА ✭ ЛУЧШИЕ ДВОРОВЫЕ ПЕСНИ

Спасибо, Пчелка. Не знал, что Чарли Чаплин родился 16 апреля, как и мой отец. Отцу было бы сегодня 89 лет. Один был успешным и знаменитым хорошим человеком, а другой - просто хорошим человеком и моим отцом. Земля им пухом.

Пчелочка, недавно вынужденно оказались перед экраном с фильмом с участием  Чарли Чаплина. Это очень мило, смешно, и, самое интересное - актуально смешно. До этого я о нём, конечно же, знала, даже биографию читала, а посмотреть хотя бы один фильм не удосужилась. Была уверена, что немое кино не может быть интересным.  

Оля, привет!

У меня быстро получилось с Дорогой Памяти. Материалы о дедах собирали ещё для Бессмертного Полка. Была ещё жива одна из бабушек, были живы мама, дяди и тётя, пережившие войну. Сейчас, из тех, кто пережил и хорошо помнит войну, осталась одна тётя. Уже три раза  близкие родственники проходили с портретами дедушек по Красной Площади. 

Оля, Спасибо! Мне тоже очень Приятно. Когда мне переслали это письмо, была удивлена и даже немного растеряна. 

Сергей, привет! Спасибо за интересный рассказ!

И за музыку!

Сергей, приветствую!

Спасибо за ссылки. Ещё пока не слушала, всё - на поздний вечер.

А версия "Nature Boy" в исп. группы Джеймса Ласта -  на форуме есть. Четыре дня назад небольшую добавку делала, проверь.

Сергей, спасибо

Алла С. , добрый день

Felix Slovacek - Protoze te mam rad (Because I Love You Girl)

Аллочка, привет!

Это салки, что-ли? Или штандер? 

Вот это помню:

Алла, привет! Что это за игра? Салки или, может быть Съедобное - несъедобное? )

Кстати, многие по инерции считают, что Джеймс Олдридж, по рассказу которого был написан сценарий - американец. Но он английский писатель с австралийскими корнями. Хотя, конечно, всякий взрослый советский человек сразу же считывал в этом фильме привычную идеологическую канву с критикой звериной гримасы американского капитализма, где каждый сам за себя и никому ни до кого нет дела. Об этом и главная песня этого фильма. О ней отдельный разговор. Почему эта песня так врезается в сознание? А она действительно врезается, и очень сильно. Об эффекте этой песни отлично написал Михаил Веллер в повести «Мое дело» : «…Ну, и показали нам однажды фильм с невразумительным названием «Последний дюйм». Правда, цветной. Ну, погасло, вспыхнуло, затарахтело, закрутилось. И – сразу. И когда мы услышали срывающийся голос мальчика: «Что он делает?!», и увидели его светлые прищуренные глаза, и его отец ответил с размеренной тяжелой хрипотцой: «Это не каждому по плечу. Здесь все решает последний дюйм», а лицо отца было рубленым, суровым, и севший самолет скапотировал на пробеге и загорелся, и на фоне дыма санитары понесли носилки, и поплыли красные рваные титры, а музыка с пластинки в кофейне выплыла на поверхность звучания, и от этой мелодии холодела душа, – ох мы замолкли. И войны в кино не было, и людей мало, и не происходило ничего, а мы не дышали. И когда заревел прибой, и грянула музыка во всю мощь, и загремел тяжелый бас, и поползло по береговому песку полотенце с тяжелым окровавленным телом – за тоненьким пацаном, делающим невозможное… ощущение передать невозможно. Это мороз по спине, и колкие иголочки в груди и коленях, и спазм в горле, и слезы на глазах, и надежда, и мрачный восторг, и счастье. Слова «катарсис» мы знать не могли. Не знаю, поймете ли вы – что значило: в Советском Союзе за железным занавесом, без телевидения и почти без радио, без любых реклам и в тоталитарной процеженной скудости, все советское и ничего чужого, импортного, капиталистического, непривычного, в этом разреженном пространстве – в кинозале – девятилетнему пацану впервые увидеть «Последний дюйм». Это было откровение, потрясение, суровая трагедия с достойным исходом, зубами вырванным у судьбы.

Эту песню пели мы все. Потом вышла пластинка, и мне ее купили. Музыка Вайнберга, слова Соболя. Бас – солист Киевской филармонии Михаил Рыба, и оркестр их же. Там начинали арфы (!), вступали контрабасы, а от соло рояля по верхам в проигрышах резонировали нервы. Никогда у меня кумиров не было. Ни в чем. Вот только Дэви из «Последнего дюйма» был. Просто я не думал об этом такими словами. Он никогда не признавал своей слабости. Он никогда не признавал поражения. Ничто не могло поколебать его гордость. Он не искал утешений в своем

одиночестве и ненавидел сочувствие. Он был мужественным, он был отчаянным, он был худеньким и миловидным, но находил в себе силы для чего угодно. Он был прекрасен. Он был идеал человека. Да: в те времена для нормального девятилетнего пацана Дэви из «Последнего дюйма» в исполнении московского школьника Славы Муратова, тогда на год-два постарше меня, был идеалом человека. И оставался таковым долго. И в том слое, в том этаже души, в котором человек пребывает вечно девятилетним пацаном, потому что ничто никогда не исчезает, – там этот идеал продолжает жить. И прибой греметь. И песня звучать. И самолет отрывается и дотягивает до полосы. И нет в этом ни грана фальши. Это не каждому по плечу, сынок. Здесь все решает последний дюйм…»Она звучит в тот момент, когда истерзанный акулой, обездвиженный и истекающий кровью Бен Энсли командует сыну "Давай!" и маленький Дэви, как волжский бурлак, начинает тащить его на полотенце к самолёту, изо всех сил упираясь детскими сандалиями в песок.