Ой, пошли уже отсюда, потому что мадам Берсон уже сладко поругалась с торговкой рачками. 

Что? Вы не знаете, что такое рачки? Вы откуда? Из Орла? Так летите себе без несчастья. И не мешайте мадам покупать газетный фунтик вареных рачков за десять копеек вместо двадцати. 

Сошлись на пятнадцати. За каких-то полчаса. Окрыленная победой, мадам потопала в мясной корпус. 

О, мясной корпус это что-то! Тут разговаривают с достоинством и не визжат, как торговки картошкой. Тут товар для людей понимающих, имеющих свою копейку и авторитет у соседей. 

Нет, конечно, есть идиоты, берущие биточное мясо для котлет. Про таких говорят: 

— Каждый сам себе адиот! — и обвешивают мастерски, но нахально. 

— Они, наверное, с газводы! — говорят про таких. 

Мадам — из уважаемых людей. Ее тут даже слегка боятся и еле-еле обвешивают. Она зорко, как Илюша Муромец с картины на стене, оглядела окрестности. Рубщик Кадик с Карла Маркса был на месте, и мадам пошла к нему, с трудом растягивая улыбку. 

Рубщик мяса... Что вы понимаете? Это же аристократ Привоза. В каком-то Букингемском дворце — герцог. А на Привозе — рубщик. И то — это две большие разницы. Может ваш хваленый герцог разделать сто кило так, чтоб двадцать пошло ему, а те же сто хозяину туши? И еще взять немножко денег за труды! То-то! 

Сахарная мозговая кость для мадам появилась как из-под земли. И почти даром. Кость была облеплена мясом, как летняя пивная будка народом. Более того, рубщик еще и разрубил ее на несколько частей. 

Довольная мадам пошла за салом. Сало занимало — и по праву! — целый ряд длиной метров пятьдесят. Но в две стороны! Какого тут сала только не было! Но мадам знала, что ей нужно. Она брезгливо — да-да! — обходила прилавки, где сало было тоньше, чем в ладонь, игнорировала толстое сало, но без мясной прослойки и брезгливо отворачивалась от продукта, который немного, хоть чуть-чуть, отдавал желтизной. Всего вероятных кандидатов на то, что они будут осчастливлены мадам, осталось, после первого круга человек двадцать. И мадам пошла на второй круг, интересуясь ценой, происхождением и рационом. Отобраны были те, кто кормил кукурузой. Это сузило круг до пяти претендентов. А потом... 

Еще какой-то несчастный час и сало куплено!

Но на настоящий борщ нужна еще постная свинина или телятина... 

При таком выборе... 

Короче, еще час с кусочком. Мадам уже немного спешила. 

Выйдя на воздух, мадам вдохнула полной — я бы даже сказал: очень толстой! — грудью и впустила в уши посторонние звуки. 

— Дрожжи! Дрожжи! — надрывались цыганки. 

— Примусный иголка! Примусный иголка! — голосили евреи. 

— Нафталин! Нафталин! — вписывались в хор и вмешивались прочие нации. 

Отмахнувшись от них, идет мадам в овощные ряды. Ее знают... Некоторые готовятся к обороне, некоторые трусливо бегут, укутав свой товар рядном и умолив соседа: 

— Дядя Гриша, постерегите, Христа ради! 

А мадам должна столько купить! Перечислить? Нате: картошку надо, морковку, буряк, капусту надо, а зелень, а перец сладкий, а лук-чеснок? А фасоль? Белую крупную фасоль, которую придется замочить очень заранее! Ша! А томат? Борщ без томата не бывает! Только в Одессе делают такой густой, темно-вишневый, ароматный томат! Знающие люди даже мажут его на хлеб и имеют от этой еды удовольствие, почти такое же, как Дуся Гениталенко от своего мужа Вани, если он трезв и серьезно настроен. 

Нагруженная, как на войну, борщеприпасами, притопала мадам домой. Было уже за полдень, а дел впереди невпроворот.

Борщ в Одессе — блюдо торжественное. Но трудное. И требует, кроме времени, еще и минимум два примуса. 

— Зачем? — спросят люди несведущие, избалованные газовой плитой и полуфабрикатами. 

Ну, что им сказать? Я добрый. Я продолжу рассказ, а вы впитывайте, как раскаленный июлем организм впитывает холодное пиво. Но тогда есть опасность, что ваше нынешнее счастье покажется вам худым и бледным. Вам не повезло. Вы — и я, увы — живете в то время, когда обед готовят для себя. Готовят... Или, чаще, покупают... 

На один примус мадам поставила ведерную кастрюлю с мозговой костью, на вторую — сковородку диаметром с колесо от велосипеда «орленок», на котором гоняет без всяких правил рыжий Шурка. 

Пока вода закипит, а сковородка раскалится, можно нарезать сало аккуратными кубиками. И нашинковать лук. А потом сало кинуть на сковородку. Пусть скворчит и выжаривается до шкварок. Шкварки очень полезны. Если кто понимает. На второе мадам сделает пюре. А какое пюре без жареного лука и шкварок? 

Сняв шкварки, мадам кинула в сковородку, прямо в растопленное сало, лук. Пусть себе жарится. А мадам, пока, натрет морковку. Морковка очень крупная и что-то напоминает... Но зачем отвлекаться на глупости? 

Ой, надо успеть почистить от кожуры парочку буряков. 

Лук, лук мешать! А то подгорит! 

А над варевом в кастрюле уже подымается желтый шум. Снять, немедленно снять! А то, не дай Бог! — закипит и борщ будет мутным, как глаза у Камасутренко, когда он с похмелья. 

Лук уже почти золотой. Тогда можно кинуть в зажарку много тертой морковки и закрыть все крышкой. А в кастрюлю кинуть свеклу. И фасоль. 

— Фасолю! — как говорит мадам. 

Уф! 

Нет, не «уф!». Надо отделить зелень от черенков, и черенки, связанные ниткой, кинуть в варево. И парочку чищенных луковиц. 

Можно присесть? Куда там! 

А чистить картошку, а шинковать капусту и перец? А вынуть свеклу из кастрюли и, обжигаясь, разрезать на куски, чтоб быстрей остывала для шинковки, а добавить чашку жидкости из кастрюли в сковородку? А попробовать ножом мясо? И вытащить в миску. А вынуть кости вместе с их мозгом? 

Мясо нарезать кубиками и опять в кастрюлю. С мозговых костей тоже снять мясо и тоже нарезать. И опять в кастрюлю. 

Натереть свеклу. Горячо? Но мадам терпит. 

Еще чашку бульона в сковороду. И тертую свеклу туда. И закрыть крышкой. 

И открыть крышку и добавить две ложки сахара. Но столовых. И полных! Не пожалеете! 

А теперь... 

Мадам разводит в кружке томат. Три столовые ложки. Как пахнет! И все это туда же — в сковородку. 

А из кастрюли надо вынуть черенки зелени и лук! 

Зато кинуть капусту с картошкой и перцем. И выбить, наконец, мозг из костей и отправить обратно в кастрюлю. 

Можно присесть... И вскочить. И пробовать, пробовать. 

Соль! Надо кинуть соль. Мясо. Оно готово! Картошка. Легко протыкается ножом. 

Фасоль. Слава Богу, готова! 

И... Венец! Сковорода с зажаркой опустошается в кастрюлю. Все перемешивается. 

Все? Нет. Еще чуть-чуть. 

Зелень, срезанная с черенков, мелко шинкуется. И в кастрюлю ее! И крышкой, крышкой закрыть! 

И выключить примус. И сесть, бросив руки на колени. 

Но разве дадут спокойно посидеть эти крахаидлы, изверги и аферисты? Разве оставят они в покое несчастную женщину? Ну, зачем, зачем в этом еврейском городе Одессе у всех, даже антисемитов, такие длинные носы, чующие борщ из любого места двора и, частично, улицы Жуковского? И идут, идут соседи на запах, рассеянно расталкивая друг друга. Но для всех найдется место и тарелка с борщом. А как же? 

— Сегодня — готовишь! — ты, а завтра я... — как поет Германн из Оперного... 

Александр Бирштейн — одесский поэт, драматург, прозаик. Лауреат Премий: Паустовского, 1-я, Сетевой Дюк 1-я, семь дипломов международной книжной ярмарки “Зеленая волна”.

Добрый вечер, Пчёлочка! Люблю такие истории, с удовольствием прочла. Отличный писатель Александр Бирштейн, собираюсь почитать другие его произведения. Спасибо! Хорошего Вечера! 

Ольга,  !

Улыбчивого тебе утра и прелестного начала дня!